Юсуф

Омер Фа­рук Топ­рак (1920-1979) – из­вест­ный ту­рец­кий по­эт и про­за­ик, пред­ста­ви­тель ре­а­лис­ти­чес­ко­го на­прав­ле­ния в ли­те­ра­ту­ре Тур­ции, ав­тор шес­ти по­э­ти­чес­ких сбор­ни­ков и двух про­за­и­чес­ких про­из­ве­де­ний: «Хлеб-соль» (1973) и «Ок­на на­про­тив» (1975). Пе­ре­во­дил на ту­рец­кий язык про­из­ве­де­ния зна­ме­ни­то­го рус­ско­го пи­са­те­ля Н.В. Го­го­ля.

Омер Фа­рук Топ­рак бы­вал в Со­вет­ском Со­юзе. Сти­хи его пе­ре­во­ди­лись на рус­ский язык и пуб­ли­ко­ва­лись в сбор­ни­ке «Из ту­рец­кой по­э­зии ХХ ве­ка» («Ху­до­жест­вен­ная ли­те­ра­ту­ра», 1979). Чи­та­те­лю пред­ла­га­ет­ся его рас­сказ «Юсуф».

***

Я гля­нул в ма­лень­кое отвер­стие в две­ри. Мо­ро­сил до­ждь. Вдруг я за­ме­тил его. Спря­тав­шись за дверью про­ти­во­по­лож­но­го до­ма, он вни­ма­тель­но огля­ды­вал все ок­на и две­ри. В ка­кое-то мгно­венье взгляд его ос­та­но­вил­ся на две­ри, за ко­то­рой пря­тал­ся я. Быть мо­жет, он уви­дел в отвер­стии мой глаз? От вол­не­ния в гор­ле у ме­ня пе­ре­сох­ло. Да нет, рас­су­дил я, отвер­стие кро­шеч­ное, и он не мог ни­че­го уви­деть. Я об­лег­чен­но вздох­нул.

Те­перь он стал на­блю­дать за со­сед­ним до­мом, где жи­ла моя мать. Он был тем­но­лиц, и ког­да его на­ли­тые кровью гла­за вдруг вспы­хи­ва­ли, ста­но­ви­лось страш­но. Слу­ча­лось, он за­хо­дил в ка­фе, где мы со­би­ра­лись с при­яте­ля­ми. Тог­да за сто­лом сра­зу пре­кра­ща­лось ве­селье и на­сту­па­ла гне­ту­щая ти­ши­на. А бы­ва­ло, что, не за­кон­чив иг­ру, все рас­хо­ди­лись. Я знал его мно­го лет. Это был агент. В его обя­зан­нос­ти вхо­ди­ло сле­дить за на­стро­е­ни­ем мо­ло­де­жи.

Я сно­ва при­ник к отвер­стию. До­ждь по­утих не­мно­го. Он за­ку­рил и стал огля­ды­вать ок­на верх­не­го эта­жа. В до­ме мо­ей ма­те­ри, ви­ди­мо, ни­что не при­влек­ло его вни­ма­ния, по­то­му что те­перь он сно­ва смот­рел в ок­на до­ма, где скры­вал­ся я. Серд­це мое от­ча­ян­но ко­ло­ти­лось. Мне ка­за­лось, что он не­пре­мен­но за­ме­тить ме­ня, и тог­да уж не ми­но­вать мне аре­с­та.

***

Все на­ча­лось позд­но ве­че­ром двад­цать пер­во­го. Воз­вра­ща­ясь до­мой, я за­шел в бу­лоч­ную, и ког­да хо­тел взять с при­лав­ка хлеб, кто-то тро­нул ме­ня за ру­кав. Я огля­нул­ся, это был сын со­се­да, уче­ник на­чаль­ной шко­лы. Вид­но, же­лая со­об­щить что-то важ­ное, он по­та­щил ме­ня в по­лу­тем­ную при­хо­жую и, ког­да я на­кло­нил­ся к не­му, за­та­ра­то­рил, ста­ра­ясь го­во­рить ше­по­том:

— Дя­день­ка, к вам до­мой вче­ра ве­че­ром ка­кие-то двое при­хо­ди­ли, вас спра­ши­ва­ли, все уг­лы об­ша­ри­ли. Они у вас до­ма сей­час, до­жи­да­ют­ся, ког­да вы при­де­те. Вы к се­бе не хо­ди­те. Отец ве­лел вас пре­дуп­ре­дить и к нам при­вес­ти.

— Отец до­ма?

— До­ма…

— Тог­да мы пой­дем вон по той ули­це.

Ни­кем не за­ме­чен­ные, мы про­шли ми­мо пло­хо осве­щен­ной ла­воч­ки в тем­ный узень­кий пе­ре­улок. Те­перь бы бла­го­по­луч­но до­брать­ся до со­сед­ско­го до­ма, и счи­тай – по­ло­ви­на опас­нос­ти по­за­ди. На­деж­ный был дом. На уг­лу на­шей ули­цы я ос­та­но­вил­ся.

— Вот что, — ска­зал Юсу­фу. – Ты иди впе­ред. Если встре­тишь ко­го-ни­будь по­до­зри­тель­но­го, ос­та­но­вись, я то­же ос­та­нов­люсь, если по­вер­нешь­ся, я по­бе­гу.

— Не бой­ся, дя­день­ка! – с не­дет­ским бес­стра­ши­ем от­ве­тил Юсуф и по­шел впе­ред. Он про­шел ша­гов двад­цать, а я на­сто­ро­жен­но сле­дил за ним из-за уг­ла. По ули­це в жел­том све­те фо­на­рей спе­ши­ли по сво­им де­лам  про­хо­жие. Юсуф ос­та­но­вил­ся, сде­лал мне знак ру­кой, мол, иди. Воз­ле мо­е­го до­ма (он был все­го в не­сколь­ких мет­рах от ме­ня) я не за­ме­тил ни­че­го по­до­зри­тель­но­го и дви­нул­ся даль­ше.

Вой­дя к се­бе, Юсуф ос­та­вил дверь при­от­кры­той. Я ос­та­но­вил­ся, по­смот­рел на ок­на в ком­на­те мо­ей ма­те­ри. Ка­кой-то пе­чаль­ный свет лил­ся из них. И ме­ня ох­ва­ти­ла грусть. Род­ной дом по­ка­зал­ся мне за­бро­шен­ным, опус­тев­шим.

Я ти­хонь­ко толк­нут дверь и, вой­дя, быст­ро бес­шум­но за­крыл ее за со­бой. В ком­на­те го­ре­ла тус­клая лам­поч­ка. Све­чей двад­цать пять, не боль­ше. Юсуф не ми­гая гля­дел на ме­ня. Гла­за его блес­те­ли от воз­буж­де­ния. Не­мно­го по­го­дя я за­ме­тил его от­ца за сто­лом. Он ку­рил, и дым от си­га­ре­ты на ка­кое-то мгно­ве­ние скрыл его от ме­ня.

— Са­ди­тесь, по­жа­луй­ста. – Он встал, пред­ла­гая мне стул. – Если они не за­ме­ти­ли, как вы во­шли, вам не­че­го боль­ше бо­ять­ся.

Я сел и вдруг по­чув­ст­во­вал страш­ную ус­та­лость.

Отец Юсу­фа слу­жил офи­ци­ан­том  в ка­фе. Не­льзя ска­зать, что я хо­ро­шо его знал. Лет семь или во­семь мы бы­ли со­се­дя­ми. Встре­тим­ся, бы­ва­ло, на ули­це, об­ме­ня­ем­ся не­сколь­ки­ми сло­ва­ми.

Спро­шу его, как учит­ся Юсуф, он по­со­ве­ту­ет­ся со мной о ка­ком-ни­будь де­ле. Вот и все. Во вся­ком слу­чае, я вну­шал ему ува­же­ние.

На­ко­нец Ну­ри (так зва­ли от­ца Юсу­фа) на­ру­шил мол­ча­ние.

— По­че­му эти бан­ди­ты охо­тят­ся за ва­ми?

— По прав­де го­во­ря, я сам не знаю. Им, вид­но, не нра­вит­ся то, что я пи­шу.

— Вы мо­же­те здесь ос­та­вать­ся сколь­ко вам нуж­но. Там, на­вер­ху, сто­ит ди­ван, есть по­душ­ка, оде­я­ло. Что еще нуж­но ле­том?

— Боль­шое спа­си­бо. День-дру­гой про­ве­ду у вас, а там вид­но бу­дет.

— Я сей­час пой­ду на ра­бо­ту, а вы ос­та­вай­тесь с Юсу­фом. За­хо­чет­ся спать, ло­жи­тесь. Все­го добро­го.- Ну­ри на­бро­сил пид­жак и ушел, при­крыв по­плот­нее дверь.

Юсуф си­дел в уг­лу на ни­зень­кой ска­ме­еч­ке. Сто­и­ло мне взгля­нуть на не­го, и я по­нял, что он дав­но на­блю­да­ет за мной. Обыч­но раз­го­вор­чи­вый, пар­ниш­ка сей­час слов­но во­ды в рот на­брал. Я по­тре­пал его по го­ло­ве и ска­зал:

— Иди де­лай уро­ки, Юсуф. Че­го-ни­будь не пой­мешь – ска­жи мне, а я по­ка под­ни­мусь на­верх, по­ле­жу.

Дом у Ну­ри был со­всем ма­лень­кий. Же­на его не­сколь­ко лет на­зад умер­ла. И у Ну­ри те­перь бы­ла од­на за­бо­та – по­ста­вить на но­ги Юсу­фа, дать ему об­ра­зо­ва­ние. Сколь­ко раз по ут­рам я ви­дел, как Ну­ри, по­ли­вая цве­ты, сле­дит из ок­на за Юсу­фом, ко­то­рый по до­ро­ге в шко­лу пе­ре­хо­дит ули­цу.

Я раз­вя­зал гал­стук, рас­стег­нул ру­баш­ку и, вы­тя­нув­шись на ди­ва­не, при­крыл­ся пид­жа­ком. Ок­но, вы­хо­дя­щее в сад, бы­ло от­кры­то, и сквозь вет­ви мож­но бы­ло на­блю­дать звезд­ное не­бо. Спать рас­хо­те­лось, и я ока­зал­ся один на один со сво­и­ми мыс­ля­ми. Я так за­ду­мал­ся, что да­же не за­ме­тил, как Юсуф очу­тил­ся воз­ле ме­ня.

— Те двое уже ушли от вас, — ска­зал он, на­кло­нив­шись ко мне. – Я вна­ча­ле услы­шал их ша­ги. Пос­ле гля­нул в ок­но, смот­рю – ухо­дят.

— Спа­си­бо те­бе, Юсуф. А те­перь ло­жись спать, зав­тра в шко­лу.

Бес­по­кой­ст­во не по­ки­да­ло Юсу­фа.

— Зав­тра, на­вер­ное, опять при­дут, — ска­зал он.

— Кто зна­ет, — от­ве­тил я, — мо­жет, и при­дут. Ну, ты иди, спи.

Юсуф ушел, а для ме­ня на­ча­лась бес­сон­ная ночь, дол­гая тос­кли­во-од­но­об­раз­ная, как бе­ре­го­вая ли­ния в штиль. Не знаю, во сколь­ко вер­нул­ся Ну­ри. Он ти­хо раз­дел­ся и лег. Не мно­го по­го­дя я услы­шал его ров­ное ды­ха­ние, он уже спал. Где-то да­ле­ко про­пе­ли пер­вые пе­ту­хи. На­ко­нец я за­был­ся сном.

Ме­ня раз­бу­дил ве­тер. Он тре­пал за­на­вес­ки на ок­нах. В гла­зах был пе­сок. Я слы­шал, как Юсуф на цы­поч­ках спус­ка­ет­ся по лест­ни­це. По­том гла­за у ме­ня ста­ли сли­пать­ся, и я сно­ва за­дре­мал.

Та­кое про­буж­де­ние бы­ва­ет у че­ло­ве­ка, ис­пы­тав­ше­го силь­ную му­ку. Во рту го­речь, язык не во­ро­ча­ет­ся. Хо­чет­ся спать, а уснуть не мо­жешь. Силь­ный, све­жий ве­тер треп­лет за­на­вес­ки, шур­шит лист­вой. А те­бе да­же ше­ве­лить­ся не хо­чет­ся. Но вот под­тя­ги­ва­ешь­ся, вста­ешь.

Я по­смот­рел на ча­сы, ле­жав­шие под по­душ­кой, — око­ло один­над­ца­ти.

Хо­ро­шо бы сей­час вы­пить го­ря­че­го чаю.

Вре­мя бли­зи­лось к по­лу­дню. Ну­ри все еще спал. Ско­ро вер­нет­ся из шко­лы Юсуф. Я ждал его, при­ник­нув гла­зом к отвер­стию две­ри. Июль­ское солн­це жгло мос­то­вую. Вот про­шла, ве­се­ло пе­ре­кли­ка­ясь, стай­ка ре­бят. На­ко­нец по­ка­зал­ся и Юсуф.

— Как де­ла, Юсуф? – оклик­нул я маль­чи­ка, ед­ва он по­явил­ся в две­рях.

— Спа­си­бо, хо­ро­шо. А зна­е­те, дя­день­ка, тот тип с тем­ным ме­хом си­дит в ко­фей­не, что на уг­лу.

— Ни­че­го не по­де­ла­ешь, — от­ве­тил я, — у не­го служ­ба та­кая.

По­ка мы с Юсу­фом раз­го­ва­ри­ва­ли, про­снул­ся Ну­ри, при­го­то­вил зав­трак и сво­им ти­хим го­ло­сом по­звал нас к сто­лу.

Я вдруг по­чув­ст­во­вал се­бя плен­ни­ком, за­пер­тым в тем­ни­це. По­смот­рел Юсу­фу в гла­за, ста­ра­ясь най­ти в них под­тверж­де­ние сво­им мыс­лям. Ку­сок не шел в гор­ло. Во вре­мя зав­тра­ка мы не про­ро­ни­ли ни зву­ка.

К кон­цу треть­е­го дня мо­е­го вы­нуж­ден­но­го за­то­че­ния я по­чув­ст­во­вал смер­тель­ную ску­ку. На ули­це не бы­ло ни ду­ши, ни зву­ка не до­ле­та­ло от­ту­да. По по­тол­ку полз па­ук, то­ро­пясь по сво­им де­лам, боль­шая зе­ле­ная му­ха, жуж­жа, ме­та­лась по ком­на­те в по­ис­ках ок­на. Воз­ле вход­ной две­ри раз­да­лись чьи-то ша­ги. Я при­слу­шал­ся. Юсуф на­вер­ху де­лал уро­ки. Ну­ри гла­дил ру­баш­ку, и вре­мя от вре­ме­ни до ме­ня до­но­сил­ся за­пах вы­сы­ха­ю­щей под утю­гом влаж­ной тка­ни.

Сно­ва раз­да­лись ша­ги у две­ри… кто-то по­сту­чал. Ну­ри по­спеш­но от­крыл дверь.

— Кто ки­нул гор­шок? Чуть пле­чо мне не сло­мал. А если бы в го­ло­ву?! – по­слы­шал­ся не­зна­ко­мый го­лос.

— Оши­ба­е­тесь, гос­по­дин, его ни­кто не бро­сал, он мог упасть и от вет­ра. Не сер­ди­тесь, это не на­роч­но. Вы­пей­те во­ды и успо­кой­тесь, вы, ви­дать, здо­ро­во ис­пу­га­лись, – уве­ще­вал не­зна­ком­ца Ну­ри.

— Не хо­чу! – рявк­нул в от­вет сер­ди­тый гос­по­дин. – И боль­ше не ставь­те горш­ки на ок­на, да еще так не­ак­ку­рат­но.

В один пры­жок ока­зал­ся я в са­ду. Там по­сто­ял не­мно­го, дер­жа пид­жак в ру­ках, по­ка не стих­ли ша­ги. За­тем бес­шум­но под­нял­ся по лест­ни­це. Воз­ле вход­ной две­ри Ну­ри со­би­рал цве­точ­ную зем­лю в но­вый гор­шок. Из свой ком­на­ты по­явил­ся улы­ба­ю­щий­ся Юсуф. Он за­го­вор­щи­чес­ки при­ло­жил па­лец к гу­бам, мол, «ти­ше», а по­том за­шеп­тал:

— Тот тип, что вас ищет, по­до­шел к на­шим две­рям. Ну я и ки­нул ему в го­ло­ву горш­ком. Жаль, не по­пал, лег­ко он от­де­лал­ся. Толь­ко, смот­ри­те, па­пе ни сло­ва.

— Боль­ше не шу­ти так, Юсуф. Это опас­но. На­до быть ос­то­рож­ным, очень ос­то­рож­ным.

***

Ночью я ду­мал о по­ступ­ке Юсу­фа. Если в свои де­вять лет, он про­де­лы­ва­ет та­кие шут­ки, что бу­дет, ког­да он вы­рас­тет?

Сем­над­цать дней я скры­вал­ся в до­ме Ну­ри. Все это вре­мя Юсуф при­но­сил мне кни­ги из мо­е­го до­ма по со­сед­ст­ву. Если бы ни кни­ги, я, по­жа­луй, со­шел бы с ума.

Еще че­рез три дня по­ли­цей­ские ста­ли чис­лить ме­ня не­най­ден­ным. За это вре­мя дел на­ко­пи­лось мно­го, и я, по­чув­ст­во­вав се­бя сво­бод­ным, стал за­ни­мать­ся ими. Но че­рез пять дней, как раз в тот мо­мент, ког­да я рас­смат­ри­вал вит­ри­ну бу­ки­нис­та на Ан­кар­ском про­спек­те, ме­ня арес­то­ва­ли. Пер­вые дни в за­клю­че­нии по­ка­за­лись мне кош­ма­ром. В бес­ко­неч­ных до­про­сах про­шла не­де­ля. А по­том суд оправ­дал ме­ня и еще дво­их то­ва­ри­щей. Де­нег у ме­ня не бы­ло, я ре­шил бро­сить уни­вер­си­тет и от­пра­вить­ся в Ана­то­лию, где бы­ла ост­рая нуж­да в учи­те­лях. Каж­дый день я вхо­дил в класс, где ме­ня жда­ли мои бо­со­но­гие, до чер­но­ты за­го­ре­лые уче­ни­ки. И так дол­гие два го­да про­вел я в се­ле­нии, где не бы­ло да­же элек­три­чест­ва, чи­тая по ве­че­рам при све­те ке­ро­си­но­вой лам­пы. Мои за­мет­ки и рас­ска­зы я за­пи­сы­вал в уче­ни­чес­ких тет­ра­дях с жел­той бу­ма­гой.

Бы­ли у ме­ня уче­ни­ки, чем-то на­по­ми­нав­шие Юсу­фа, но все ти­хие и ка­кие-то по­кор­ные. Ни один из них не ре­шал­ся, по­доб­но Юсу­фу, пря­мо и от­кры­то гля­деть мне в гла­за. Так и не встре­ти­лось мне сре­ди них пар­ня, та­ко­го же отваж­но­го и сме­ло­го, как Юсуф.

Как-то в на­ча­ле лет­них ка­ни­кул я при­ехал в Стам­бул. На дру­гой день по при­ез­де я про­хо­дил ми­мо шко­лы в на­шем рай­о­не. Школь­ни­ки в бе­лых ру­баш­ках дви­га­лись ко­лон­ной по­сре­ди ули­цы. Я ос­та­но­вил­ся. Впе­ре­ди ко­лон­ны с фла­гом в ру­ке шел Юсуф. Он силь­но по­взрос­лел за это вре­мя. За­ме­тив ме­ня, Юсуф за­улы­бал­ся, гла­за его ра­до­ст­но за­блес­те­ли. Я гля­дел вслед ко­лон­не ре­бят, по­ка она не скры­лась из ви­ду.

***

Семь дол­гих лет про­нес­лись, слов­но во сне. Я по­ра­зил­ся, как быст­ро ле­тит вре­мя. Уче­ни­ки мои под­рос­ли и ста­ли юно­ша­ми, юно­ши пре­вра­ти­лись во взрос­лых муж­чин. Зе­ле­не­лись и осы­па­лись де­ревья. Но­вые мо­с­ты шаг­ну­ли че­рез ре­ки. Не­из­мен­ны­ми ос­та­ва­лись толь­ко го­ры, их цвет. Яр­ко-зе­ле­ная рас­ти­тель­ность на скло­нах, ска­лы, по­кры­тые свет­ло-зе­ле­ным мхом. Все от­тен­ки зе­ле­но­го, ка­кие толь­ко су­щест­ву­ют на све­те, мож­но бы­ло най­ти в го­рах.

А я все тос­ко­вал по Стам­бу­лу. И од­наж­ды ночью при­шел в род­ной дом. Тот ма­лень­кий до­мик все еще сто­ял по со­сед­ст­ву. В ок­нах кра­со­ва­лись кус­ти­ки ге­ра­ни и гор­тен­зии. В боль­шой ком­на­те го­рел свет. Кто-то по­до­шел к ок­ну.

— Это ты, Юсуф? – не со­всем уве­рен­но оклик­нул я.

Мне по­ка­за­лось, что он не узнал ме­ня. По­том они вмес­те с от­цом вы­шли на ули­цу. Ну­ри очень по­ста­рел. За­то Юсуф на­по­ми­нал ска­зоч­но­го бо­га­ты­ря. Он воз­му­жал, гус­тая шап­ка во­лос ве­ли­ко­леп­но гар­мо­ни­ро­ва­ла с его ат­ле­ти­чес­кой фи­гу­рой. Я узнал, что он учит­ся на треть­ем кур­се уни­вер­си­те­та. При­знать­ся, я ис­пы­ты­вал свое­об­раз­ную гор­до­сть, слов­но это я его вы­рас­тил.

На сле­ду­ю­щий ве­чер я раз­би­рал мои кни­ги, по ко­то­рым стос­ко­вал­ся за дол­гие го­ды. Кто-то то­роп­ли­во по­сту­чал. Ма­те­ри не­здо­ро­ви­лось, не­ко­му бы­ло от­крыть и встре­тить гос­тя. Я быст­ро спус­тил­ся и от­пер дверь. На по­ро­ге сто­ял Ну­ри, блед­ный как по­лот­но, во­ло­сы спу­та­лись на лбу.

— Бе­да стряс­лась, со­сед, — то­роп­ли­во за­го­во­рил он. – В уни­вер­си­те­те бес­по­ряд­ки, наш Юсуф ра­нен. Мне толь­ко что со­об­щи­ли. Да­вай схо­дим в боль­ни­цу.

— Сей­час, толь­ко оде­нусь и сра­зу спу­щусь. – от­ве­тил я.

В та­кие ми­ну­ты на ум при­хо­дят са­мые тре­вож­ные мыс­ли. Слов­но ле­дя­ной иг­лой коль­ну­ло мне в серд­це. Не пом­ню, как мы се­ли в ма­ши­ну, как мча­лись по ка­ким-то ули­цам. Пом­ню толь­ко вра­чей в бе­лых ха­ла­тах да тус­кло освя­щен­ные боль­нич­ные ко­ри­до­ры, и мол­ча­ли­вые бе­лые сте­ны, дол­гие мет­ры бе­лых стен…

У од­ной две­ри мы ос­та­но­ви­лись:

— По­будь здесь, со­сед, а я пой­ду по­го­во­рю с вра­чом, — ска­зал я.

В па­ла­те на кой­ке ле­жал юно­ша с блед­ным ли­цом и за­кры­ты­ми гла­за­ми. Это был Юсуф. Сест­ра ми­ло­сер­дия в ко­сын­ке крас­ной по­лос­кой по­до­шла ко мне, за­шеп­та­ла:

— Он вре­мя от вре­ме­ни при­хо­дит в со­зна­ние, го­во­рит что-то…

— Вы его брат? – спро­сил не­за­мет­но по­до­шед­ший врач.

Я кив­нул.

— Пу­ля по­па­ла в го­ло­ву. Из­влечь мы ее по­ка не мог­ли. Сде­ла­ли укол. Че­рез час сно­ва по­про­бу­ем.

В это вре­мя Юсуф оч­нул­ся, сла­бо по­ше­ве­лил ру­кой и ед­ва слыш­но про­шеп­тал:

— В ме­ня стре­ля­ли фа­ши­с­ты!

Я ни­че­го не ска­зал и бес­шум­но вы­шел.

В от­вет на не­мой во­прос в гла­зах Ну­ри я про­из­нес:

— Бу­дет жить наш Юсуф!



Оставить ответ